Как командующий армией Иван Чистяков отвадил трибунал приносить ему смертные приговоры на подпись

Июнь 1943 года. Юго-Западный фронт. 6-я гвардейская армия.

К командующему армией, генерал-лейтенанту Ивану Михайловичу Чистякову, обращается представитель военно-полевого трибунала:

— Иван Михайлович, подпишите!

— Что там у вас?

— Да одного новобранца надо приговорить к расстрелу. Хорошо бы завтра ваших бойцов построить и шлёпнуть его перед строем.

— За что? А что он такого натворил?

— Паникёр. Бежал с поля боя. Расстрелять и точка. Всем прочим трусам в назидание.

Генерал-лейтенант Чистяков терпеть не мог эти расстрелы. В каждом таком случае разбирался сам. Он отлично понимал, что вот этот молокосос, еще вчера державшийся за мамкину юбку и дальше своей деревни никуда свой нос не совал, вдруг оказывается на фронте. Схватили его, необстрелянного и ничего не понимающего, да и в окопы под вражеский огонь.

Чистяков вспоминал, что он по молодости, еще в Гражданскую, тоже по молодости с поля боя бегал. И не раз. Пока его дядя (а он был под его началом) своими руками пристрелить не пообещал. А ведь и пристрелил бы.

Это же стра-а-ашно! Взрывы, огонь, вокруг тебя людей убивают, они кричат: с разорванными животами, с оторванными ногами-руками... Вроде и мысли в голове о бегстве не было, а ноги тебя сами несут, и всё дальше и дальше.

Ох, как же трудно со своим страхом справиться! Огромная воля нужна, самообладание, а они с опытом только приходят. С ними люди не родятся.

И вот этого сопливого мальчонку завтра хотят перед строем расстрелять.

Иван Михайлович поинтересовался у члена военно-полевого трибунала:

— А вы во всём разобрались! Во всех деталях?

Тот в ответ:

— А чего здесь разбираться то! Бежал же. О чём здесь разговаривать. Всё и так ясно. Расстрелять и точка.

Иван Михайлович ему:

— А вот мне неясно из твоей бумаги: куда он бежал? Направо бежал, налево бежал? А, может быть, он на врага бежал и хотел других за собой увлечь! А ну, сажай свой трибунал в машину и следуй за мной — поедем в эту часть разбираться.

В часть, где произошёл инцидент с напуганным пареньком, вела дорога, простреливаемая в одном месте немцами. Так как штаб уже длительное время стоял здесь, то все приспособились ездить по этой дороге.

Водители знали, что если скорость резко менять, то немецкий артиллерист не сможет правильно снаряд положить: один обычно разрывается позади тебя, другой впереди, а третий он не успевает — машина уже проскочила.

Выскочили командующий с сопровождающей охраной из-за бугра и вперёд. Бах-бах, — пронесло и на этот раз. Остановились в перелеске, ждут – а членов трибунала, машина которых следовала за ними, нет. Не едут и не едут.

Иван Михайлович спрашивает своего шофёра:

— Ты точно видел, что немец мимо попал?

— Точно, оба разрыва даже не на дороге были!

Подождали еще с полчаса и поехали дальше сами. Всё выяснили насчёт новобранца: бежал в тыл, кричал «мама», сеял панику и т.д. Поехали обратно.

Приезжают на КП.

— Что случилось с трибуналом? — спрашивает командующий.

— Всё в порядке товарищ генерал-лейтенант. Они уже давно вернулись и сейчас в столовой чай пьют.

Иван Михайлович вызвал командира комендантского взвода и приказал ему немедленно доставить трибунал. Через пять минут приводят к нему эту троицу. Один ещё печенье дожёвывает.

Командующий спрашивает у них:

— Вы бараны этакие разэтакие куда делись? Почему не ехали за мной, как я приказал?

— Так ведь обстрел начался, товарищ генерал-лейтенант, поэтому мы назад и повернули.

— Обстрел начался, значит, бой начался. А вы меня бросили в этом бою, струсили. Кто из вас законы военного времени знает? Что полагается за оставление командира в бою и бегство с поля боя?

Побелели. Молчат.

Иван Михайлович приказывает командиру комендантского взвода:

— Отберите у этих дезертиров оружие! Под усиленную охрану, а завтра утром расстреляйте всех этих троих перед строем!

Тот:

— Есть! Сдать оружие! На выход!

В 3 часа ночи звонит Никита Сергеевич Хрущёв (член военного совета Юго-Западного фронта):

— Иван Михайлович, ты, что, вправду собираешься завтра трибунал расстреливать? Не делай этого. Они там уже Сталину собрались докладывать. Я тебе прямо завтра других пришлю взамен этого трибунала.

— Ну, уж нет, Никита Сергеевич. Мне теперь никаких других не нужно! Только этих хочу.

Хрущёв усмехнулся:

— Ладно, держи их у себя, раз хочешь.

До самого конца войны Ивану Михайловичу Чистякову ни одного смертного приговора больше на подпись не приносили...

Герой Советского Союза, один из самых популярных и любимых в армии военачальников. Генерал-полковник Иван Михайлович Чистяков.

Спасибо за внимание.